Ицхак Зив-Ав
Как в Галилее появилась Рош-Пинна
Из книги «Говорят, есть страна…»
Эти земли достались выходцам из Румынии не по воле слепого случая. Их посланцы исколесили страну вдоль и поперек: Тверия, Верхняя и Нижняя Галилея, Хайфа, Иерусалим, Шхем, Дженин, Яффа. Осматривали, расспрашивали, наводили справки и пришли к заключению, что нет места лучше Гей-Они. Чтобы не взвинтить цены на землю, действовали осторожно. «Мы переоделись в местные одежды, — описывает Давид Шуб, — и, приобретя во временное пользование двух ослов, отправились на них в путь без лишнего шума. Не как, к примеру, посланцы из Галиции: те явились в Тверию верхом на конях, и тотчас прошел слух о важных евреях с несметным капиталом, прибывших скупать земли».
Посланцы из Мойнешти не спешили на своих ослах: Эйн-Зейтим, Бет-Джан, Джермак, Таршиха, Шфар’ам. Каждый из арабских шейхов расхваливал перед ними земли своей деревни. Посланцы искали лучшее среди всего, что можно было купить. В Хайфе часовщик Шмуэль Ингер, который в свое время вместе со Шмуэлем Шульманом предпринял неудачную попытку основать село под Тверией, отвел гостей из Румынии к главе ордена тамплиеров немцу Шумахеру. Тот снабдил их полезными советами и пожелал успеха. Деревень на продажу было сколько угодно и на любой карман.
Шуб отправился в Иерусалим за советом. Там его ждало разочарование. Он искал климат получше и хорошую питьевую воду, а его пугали примером Петах-Тиквы, которая, после краха на болотах Яркона, стояла брошенной, так что даже сама память о ней почти изгладилась в маленьком ишуве. Исраэль Дов Фрумкин, редактор газеты «Ха-хавацелет» и соперник поселенческой группы Йоэля Моше Соломона, как раз собирался в поездку — тоже присматривать земли. Давид Шуб присоединился к нему.
Осмотрели равнинные земли на всем пространстве до Яффы. В Яффе Шуб свел знакомство с молодым евреем из России, Залманом Давидом Левонтином, который пытался объединить усилия посланцев поселенческих обществ в России и Румынии и создать компанию под названием «Халуцим Йесуд ха-Ма’алы». Пути Шуба и Левонтина сошлись ненадолго: Шубу не понравились земли ни в Шароне, ни в Иудее. Тогда-то, подводя итог своим поискам, он написал строки, определившие судьбу переселенцев из Мойнешти:
«Зная, что мои земляки — люди, привычные к прохладному горному воздуху и ключевой воде, и не найдя ничего подобного на равнине, где в каждом из осмотренных мною мест есть какой-либо недостаток, ввиду которого возможность еврейского поселения исключена заранее: например отсутствие родников, что вынуждает рыть на окраинах глубокие колодцы (а кто знает, будет ли в них вода) — я принял решение возвратиться в Галилею».
Так, из-за своего неверия в перспективы освоения приморской равнины, Шуб возобновил поиски ключевой воды в Галилее. Сначала он повел переговоры относительно земель деревни Хиттин под Тверией, но, в конечном счете, его соблазнили три родника в Джеуни, от которых впоследствии не было никакого проку. Так Гей-Они перешло в собственность переселенческого общества из Румынии.
«Приехав в какое-то место неподалеку от Рош Пинны, мы увидели там землю красного цвета, цвета крови. И мы заплакали и сказали: это кровь наших братьев, пролитая здесь, она все еще видна», — так было написано в письме посланцев из Мойнешти, полученном их организацией. Письмо зачитали на собрании, люди заплакали и закричали: «Поедем и унаследуем эту землю!». Следует заметить, что Давид Шуб, изъездивший всю страну, пребывал в восторженном состоянии и расписывал ее красоты в своих донесениях в Румынию самыми розовыми красками: «Гул живой воды… Три источника… Сады и плантации… Северные ветры, прохладные и полезные для здоровья».
Он мог бы быть осторожней. При встрече с действительностью переселенцы пережили настоящий шок. Прибыв в составе 228 человек на место будущего поселения, в покинутое село Гей-Они, они нашли там неописуемое запустение. Иные заговорили даже о том, что лучше уж уехать назад в Румынию. Ошеломляющим контрастом с местом, предназначенным для их нового жилья, зеленела невдалеке арабская деревня Джеуни, словно румынское село. Созвали собрание. Мнения разделились. Меньшинство пошло на попятную, большинство склонно было к тому, чтобы остаться. Тогда руководители группы растворили арон ха-кодеш и провозгласили: «Евреи! Тот, кто боязлив и робок сердцем, пусть встанет перед Священным ковчегом и честно признается при всем народе: да, я возвращаюсь в галут жить среди гоев!». После такого мощного воздействия с сомнениями было покончено. Вскоре жизнь потребовала от переселенцев такой крайней меры, как обобществление личных денежных средств и создание общественной кассы. Лишь шестеро не согласились с этим и вернулись в Румынию.
Рассказывает Давид Шуб:
«Перед тем как приступить к работе, я предложил, чтобы каждый назвал сумму, которую он привез с собой, хотел выяснить, достаточно ли семья обеспечена материально, чтобы продержаться до первого урожая… И тут оказалось, что не хватает денег у большинства, а есть еще и такие бедняки, которым уже теперь не на что жить. Еще в Румынии я установил минимум, необходимый для семьи из пяти душ: две тысячи франков золотом, не считая платы за землю… Некоторые из прибывших действительно имели от двух до четырех и даже пяти тысяч франков, однако у многих было гораздо меньше двух тысяч. Каждый из этих людей «прикинул» в свое время, что, коль скоро у других есть по две тысячи и больше, можно с ними ехать и ему, даже если у него и не хватит немного до требуемого. А нашлись и такие, которые рассудили про себя, что, если денег вдоволь у всех, то не пропадет среди них и один бедняк и вреда от него никому не будет. Хватило бы на дорогу — а там, в Эрец-Исраэль, ведь найдутся добрые души… Я понял, что если позволить каждому заботиться только о самом себе, общество разделится на зажиточных, середняков и бедняков. Результаты будут плачевными, и дело кончится крахом. Собственными силами не устоять даже людям с большими деньгами. Я предложил обрабатывать землю, по крайней мере в течение первого года, сообща, товариществом, и чтобы все, как бедные, так и богатые, сдали свою наличность выборному казначею. Необходимо избрать комитет, который займется строительством домов, распределением полевых работ и ведением общего хозяйства. Все, богатые и бедные, будут участвовать в работе, и каждый получит свою долю при распределении дохода. Земля же будет поделена на равные участки. Такой порядок должен быть принят единогласно, а кто боится и робок сердцем, пусть уходит из товарищества, чтобы не смущать других. С моим предложением согласились все, кроме шести семей, которые отказались принять условия и возвратились в Румынию. Потом они жалели об этом». Председателем первого комитета стал Мордехай Мотеле Кац.
Пройдет время, и колонистам придется обратиться за помощью к Торе. «Мы очищали землю от камней, — рассказывает Залман Бендель, дробили их и… обнаруживали все новые и новые камни. Комары, мухи, блохи терзали тело, кожа наша превратилась в сплошную рану. Измученные лихорадкой и кожными воспалениями, мы смазывали тело маслом и кислым молоком и продолжали работать. Работали, не давая себе пощады. Многие надломились. Раздался старый плач по «рыбе, которую в Египте мы ели даром» (Числа, 2:5). Мы пришли в ужас. Собрались в синагоге и поклялись на Торе Господу Богу и Святой земле на верность до последнего дыхания, а кто клятву преступит, пусть постигнет того отлучение от народа Израилева и позор до скончания веков».
…В полуразрушенных арабских мазанках опустелого Гей-Они Шуб нашел двух бедняков-евреев, двух братьев, которые, забросив свое поле, кормились тем, что на полях соседей-феллахов подбирали, вместе с нищими арабами, колосья, оставшиеся после уборки. Эти двое, последние из семнадцати безвестных семей, некогда спустившихся в Гей-Они из Цфата, символически как бы соединили погибшее селение с новым, которому предстояло выстоять.
В то же самое время и в Яффе, и в Иерусалиме также происходили события, которым суждено было изменить ход истории. В яффскую гавань начали прибывать билуйцы. А с другого конца света, из Йемена, шли через безводные пустыни евреи с мечтой обрести в Святом городе Иерусалиме царя из рода Давидова.
В Яффе молодому Залману Давиду Левонтину удалось объединить усилия посланцев разных еврейских организаций России, искавших земли для заселения и конкурировавших между собой на этом поприще. Русский еврей Реувен Лерер, заключив сделку с неким немцем, обменял свое имение в России на его земельный участок в Эрец Исраэль. Переселившись туда, преисполненный радужных надежд Лерер назвал новое имение Нахалат-Реувен — наследие Реувена. Так было положено начало еврейскому поселению в Вади Ханин — Долине роз. Шел 1882 год.
Вторая группа переселенцев из Румынии запаздывает с выездом и, когда достигает берегов страны, ей уже не позволяют высадиться: османские власти запретили переселение евреев в ЭрецИсраэль. Судно скитается от одной гавани к другой, его пассажиры — первые нелегальные репатрианты — тайно высаживаются на берег. И тут оказывается, что в Рош-Пинне, куда они направлялись, чтобы присоединиться к первой группе, нет больше свободных земельных участков. Переселенцам приходится пойти в другом направлении. Так возникает Зихрон-Яаков — первое связующее звено между еврейскими поселениями севера и юга страны. Упрямая история, однако, возвращается снова в Галилею. На этот раз в долину Хулы, где начинает свой тяжелый путь поселение Иесуд ха-Маала.
Рош-Пинна, Ришон ле-Цион, билуйцы, алия из Йемена, Нахалат-Реувен, Зихрон Яаков, Йесудха-Маала — все они укрепились в 1882 году. События этого года превратили усилия евреев осесть на земле Эрец-Исраэль в необратимое движение.
